Глава VIII. О Духовном

Люди с недоразвитыми социальными инстинктами, по-видимому, всегда составляли какую-то часть общества, и оно с необходимостью должно было выработать средства их социализации. Поскольку воспитать человеколюбие, уважение и т. п. не удавалось, их агрессию приходилось сдерживать с помощью устрашения и договора...

Как было показано, страх — субъективная сторона инстинкта самосохранения, который в принципе и прежде всего является механизмом блокировки аутоагрессии... Однако он же включается и тогда, когда угроза жизни исходит извне. Так что, не имея возможности развить в своих злобных соплеменниках человеколюбие, люди должны были их хотя бы устрашать, и для этого постепенно договорились, что агрессия в адрес соплеменников оборачивается против агрессора агрессией со стороны всех членов сообщества. Такая совокупная агрессия может означать разные формы и методы наказания, а главное — смертную казнь. Поэтому фактически страх искони был одним из «краеугольных камней» общественного договора (юридического, или гражданского, + морального + нравственного).

Сейчас этот исконный компонент (страх) стал главным и основным в строении общества. — Такое положение, повторяю, — результат исторического заострения индивидуализма... ибо прямым следствием оного заострения является не только раскрепощение животных свойств, но и выход за рамки всякой ограниченности... — в том числе инстинктивной. — В заострении природного «Я» прежде всего были отброшены ограничительные социальные инстинкты. И сейчас многие из наших современников чувствуют себя совершенно свободными мизантропами, которые привержены принципу: «Закон превыше всего!». А суть этого «Закона», как явствует из вышеизложенного, состоит в следующем: Не совершать агрессивных действий, оговоренных в «Законе», против всех, кто признаёт и принимает для себя этот «Закон». — Иначе ты будешь убит!..

Важными дополнительными компонентами договорной основы современного либерального общества являются ещё два:

—         договорённости о совместной защите от преступников, то есть от тех, кто нарушает общепринятый «Закон», и от внешних агрессоров;

—         договорённости о том, как реализовать свою «свободу». — Эти последние, в свой черёд, можно свести к двум основным группам.

Из них первая укладывается в формулу, согласно которой каждый свободен во всём, кроме того, что запрещено «Законом». А «Законом» явно запрещены лишь некоторые виды агрессивных действий и деятельности... — Конечно, современное гражданское общество — это общество «свободных» людей...

...Вторая группа дополнительных договорённостей включает в себя такие, которые позволяют реализовать свою агрессивность сообща, «всем миром» — по отношению к преступникам, изгоям, чужакам и другим сообществам. Поскольку декларативной основой такого «Закона-сговора» является пресловутая «свобода» и «права человека», современные либеральные государства считают себя вправе действовать достаточно агрессивно по отношению ко всем, кто считает их понимание свободы слишком широким... Здесь должно отметить, что по мере углубления Глобального Кризиса понятие о «свободе» будет всё больше и больше расширяться... поэтому в категорию государств, ущемляющих права «человека», рискуют попасть все, устройство которых хоть в какой-то мере связано с социально зиждительными инстинктами. Сама социальная организация человечества сильно рискует быть расколотой на две противоположные части: одну — основанную на принципах либерализма; другую — на гуманистических принципах...

Если вернуться от формальной стороны дела к чувственной, представляется целесообразным ещё раз указать на то, что фактически современное либеральное общество зиждется на чувстве независимости, обособленности индивида (вплоть до мизантропии), подспудном чувстве страха и чувстве солидарности в агрессии по отношению ко всем, кто не разделяет принципов, обеспечивающих сохранение такого чувственного строя. Очевидно, дьявол, как надындивидуальный субъект, — плод трансцендентного сопереживания индивидов, имеющих описанный чувственный строй. Такие люди достойны всяческого сожаления, но надо ясно понимать, что на данный момент они — богопротивники, богоборцы, какими бы именами ни называли себя.

L      Отдельно должен отметить существование группы людей, которые по разным причинам бесстрашны.

Если человек лишён чувства страха, но не лишён социальных чувств или хотя бы приверженности к идеалам добра, красоты и гармонии, он самоотверженно служит Людям, Богу. Такие люди всегда были сильными движителями социального и духовного прогресса, ибо, будучи способными к самопожертвованию, одновременно способны восстать против любой несправедливости. Зачастую они являются лучшими социальными функционерами.

Если же человек лишён и чувства страха, и социальных чувств и не привержен к идеалам добра, красоты, гармонии... — это означает, что в нём отсутствуют оба защитных механизма: и инстинкт самосохранения, и инстинкт блокировки внутривидовой агрессии. Таких людей не могут сдерживать никакие угрозы, запреты, «Законы»... Они являются преступниками по своему биопсихологическому строю. К сожалению, основные тенденции развития современного либерального общества способствуют осаждению подобных персонажей не только в местах лишения свободы, но и в среде господствующего класса. — Будучи бесстрашными и в то же время беспринципными, они в высшей мере конкурентоспособны среди «свободных» людей, а потому, при достатке ума, преуспевают в самореализации. Поэтому те из них, кто недостаточно умён, находятся за колючей проволокой, а те, кто умнее — среди «элиты», воплощающей самого «князя мира сего»...